История одного ребенка...
Автор: Ori-сан
Бета: MOW 0.7 - во, как^^
Фэндом: Soul Eater
Персонажи: Канон+один мой))) *хитро щурюсь*
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Ужасы, Мистика, Философия, Психология, Романтика, Повседневность
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен
Описание:
Сладкая жизнь после брака? Как бы не так... Безумие вечно! Оно оставляет следы там, где казалось его невозможно ожидать... Чистая душа, рожденная в полночь, испытает три великих потрясения в жизни прежде чем вернется к нормальной жизни. Но выживет ли она?...
Посвящение:
Ангелочку моему))) А так же Мизейре, которая меня поддерживала во время написания^^сие произведения.
Публикация на других ресурсах:
Не понимаю этой строки >.< Никто ж не выкладывает, зачем спрашивать?
Примечания автора:
Охо-хо-хо^^ Такого вы еще не читали... Такого я еще не писала...
Не думайте, что здесь все так просто! Ведь это только начало)))
Сразу говорю - больше 4-х глав не будет)))
________________________________________
Рожденный гением...
На дороге, мокрой от дождя, волнилось кровавое лико луны. Затмевая ее от созерцания своего отражения, к дому, покрытому узорами из шрамов, подошел человек в строгом костюме. Он слегка сутулился, не позволяя вездесущему взгляду полумесяца осветить лицо. На крыльце его встретил, не то, что друг, скорее подопечный. Сколько помнил хозяин дома, этот человек всегда был рядом с ним. Предостерегал… Останавливал…
— Ну как? – Вместе с этими словами с губ слетел белесый сигаретный дымок.
— Как ты и говорил… — Мужчина встал рядом с курящим. – Ровно в 24:00…
Хлопот прибавилось. Помимо готовки, уборки и стирки, необходимо было следить еще и за тем светлым лучиком, что появился в доме №13 по улице «Кровавой луны». Мака практически не успевала, если б не Шинигами, благосклонно отпускающий Соула с работы. Первые три месяца он вообще в отпуске сидел. Благо, что Спирит с большим удовольствием взял в нагрузку его обязанности.
И все же, не смотря на загруженность, оба родителя были неимоверно счастливы. Глядя на светлое личико их первенца, вся усталость исчезала бесследно. Лицом он вышел в отца. Даже коротенькие волосюшки так и не думали темнеть, оставаясь белоснежно чистыми, как свежевыпавший снег. А глаза, хоть и цвета листвы, как у матери, опять же от Соула.
читать дальшеНе по возрасту сообразительный, малыш никогда не капризничал без причины. Даже будучи совсем безопытными, молодая семейная пара без особых трудов справлялась с ним. Счастьем для обоих было обнимать и ласкать малыша, порой, в приступе нежности, тиская его за пухленькие щечки, заставляя тем самым заливаться звонким серебряным смехом. «Он чересчур серьезный» — говорил отец. «Нет, он просто не любит глупости» — отвечала мать. Уж она-то знает. На полках, с ее любимыми собраниями философов и поэтов, среди сочинений писателей 18-19 века и словарями, на пару с энциклопедиями, появились всевозможные справочники и рецепты успешного воспитания. Так же Мака Эванс углубилась в возрастную психологию. Надо ли говорить, что появление малыша в доме, заставило и Соула взяться за пособия по уходу? Бывало, Мака со смехом наблюдала, как новоявленный папаша, с книгой в одной руке и присыпкой в другой, пытался поменять подгузник. «Твоя любовь к книгам – это заразно» — ворчал он. И все же, иногда даже засыпал с книгой, когда сынок изволивал потчевать часок-другой.
— Ну, все. Я пошла. – На последок девушка обернулась в дверях. По лестнице, со второго этажа их дома, спускался Соул с годовалым Шоном на руках.
— Скажи мамочке: пока. – Но малыш, походу, не понимал, что происходит. Взяв маленькую ладошку сына, Коса помахал ею. Мака помахала ему в ответ. Ребенок заулыбался – ему нравилась эта игра. Вот только он впервые махал матери. Обычно отец уходил. А тут мама…
Он расплакался, не понимая, куда она исчезла. Дверь захлопнулась. Перехватив сына поудобней, Соул начал успокаивать его. Сегодня ему предстояло сидеть с их ребенком одному. Никаких проблем с Шоном у него не было. Тихий, послушный. Гений – как говорил Спирит. Дедушка был без ума от внука. Он первый и разрешил спор – кем будет Шон, оружием или мастером. В то время спор доходил до абсурда. Каждый из родителей видел свои перспективы и возможности будущего. Но… Один взгляд на младенца и твердое слово – мастер! Это было произнесено таким голосом, что ни Соул, ни Мака не смогли перечить. Спирит стоял, необычно серьезным и даже грустным лицом, смотрел на новорожденного Шона. «Уж мне-то можете верить…» и, отдав дочери сына, ушел.
— Ну, парень, чем займемся? – Коса опустил успокоившегося Шона на пол.
Маленький мальчик посмотрел на стоявшего над ним отца и, словно поняв вопрос, встал и направился в гостиную. Топал он совсем неуклюже, но уверенно. Там, среди вороха книг на низком столике у телевизора, он вытащил одну и плюхнулся на мягкий ковер. Пухленькие губки выплюнули соску и схватили уголок картоновой книжонки.
— Ну, ты… — Соул приземлился на диван рядом с ребенком и протянул руку. – Что мать, что сын, оба заставляете меня читать…
Сказки… Сказки любили в этой семье. Ведь они со счастливым концом. Взять, к примеру, их семейку – ну чем не сказка? Хотя Мака утверждала, что настоящие сказки – это легенды и не всегда там люди заканчивали хорошо.
Сеанс чтения растянулся на целых два часа. Смышленый Шон подкладывал на колени Соула все новые книги. В конце концов, слегка под охрипший, Коса предупреждающе посмотрел на сына и тут же новая порция картонок вернулась на место. А малыш уже бежал по направлению к игрушкам.
— Ээээ, нет. Обедать и баиньки. Режим – есть режим. – Подхватив сына, Соул мысленно построил план дня. В начале обед, потом сон. Далее легкий полдник и прогулка. Как удачно, что неподалеку от их дома расположен отличный парк. А около пяти и Мака с собеседования вернется.
Сытный Шон наконец-то уснул. Разложив книжки на места и убрав посуду, Соул прилег рядом с мальчиком на диван и включил телевизор на самой низкой громкости.
«Прекрати! Не-е-ет!!! Шо-о-он!!!»
Соул встрепенулся. Оказывается, убаюканный шумом телевизора, он задремал. Беспокойно взглянув на ребенка, убедился, что тот спокойно продолжал спать. Парень протер устало глаза и снова откинулся на диванную подушку.
Но, стоило закрыть глаза и, картина леденящая кровь, вновь появлялась перед взором. Взлетев, рука до боли сжала волосы. Лишь бы не закричать от отчаяния. «Опять! Черт, да когда же это прекратится?!» Вот уже, который месяц подряд ему снится этот кошмар. Кошмар, в котором их сын умирает. Погибает от лап вездесущего безумия. Охваченное черным пламенем, корчащееся и зовущее родителей, маленькое тельце…
Он видит этот кошмар, но боится признаться Маке. Ей незачем волноваться. Возможно ли, что это просто последствия того безумия, которое терзало его в далеком прошлом. По крайней мере, он так думал по началу. Но, слишком часто повторялся этот ужас. И с каждым новым днем, месяцем, порой просыпаясь посреди ночи, его уверенность в признании росла.
«Возможно, это неспроста…»
Опасения за жизнь сына, вынуждала его побороть страх потери спокойствия в их семье. Но, он так не хотел рушить ту идиллию, что царила в его маленьком мире. И продолжал молчать…
— Соул?
Перед вошедшей девушкой предстала наимилейшая картина. Муж и сын, спящие на диване в гостиной, в обнимку. Скинув пальто и сапожки, она склонилась над ними. Коснувшись светлого ежика Шона, Мака перевела взгляд на, почему-то хмурого, Соула.
«Наверное устал…» решила она «Шон любит послушать книжки, но наверное его вымотал.» Девушка ухмыльнулась.
Но почти сразу улыбка угасла. Идилия?..
Вздохнув, снова перевела взгляд на сына. И почему, она – родная мать, молчит? Разве Соул не имеет права знать? «Знать?!! Знать, что его сын каждый раз погибает в моем сне!!!» Сколько раз она порывалась сказать мужу об этом, но не могла найти в себе сил, подобрать слова. Рассказать, что почти с рождения Шона, видит его смерть. По щеке скатилась слеза. Мака тут же ее вытерла.
— Мака?! – Приподнявшийся на локтях сонный Соул, удивленно посмотрел на девушку и тут же понизил голос. – А ты чего так рано?
— Меня отпустили. — Мака улыбнулась. – Сегодня был только инструктаж, знакомство и все такое. Шинигами-сама разрешил первое время работать на дому. Думаю, Шон не будет мешать мне, заниматься репетиторством. – Она обошла диван и присела на краешек подлокотника в ногах у парня. – А как вы тут без меня?
— Здорово. Я начитался на десять лет вперед. – Соул зевнул, вставая. Поправив одеялко сына, он взял жену за руку и потянул на кухню, где можно было говорить в полный голос.
— По обратному пути, я еще успела заскочить к Блер. Она тоже завтра придет.
— Значит, все таки выкроила время? – Соул скептически оглядел кружку. Убедившись в ее чистоте, он налил свежесвареный кофе и протянул Маке. Наполнив другую чашку себе, сел рядом за стол.
— Знаешь?... Как-то странно справлять день рождения сына на день позже.
— Даже не знаю. Он появился в спорное время… — Мака положив голову на ладони, локтями уперлась в стол. – До сих пор не ясно когда его справлять — 14-го или же 15-го. Но! Моя мама говорила, что заранее не поздравляют. Поэтому лучше 15-го. – Девушка улыбнулась.
— Наверное, ты права… Ладно, проехали… Ты, торт купишь или сама испечешь?
— Торт обещал, как ни странно, принести сегодня профессор Штейн.
От такой новости, Коса поперхнулся кофе и удивленно уставился на жену. Мака рассмеялась
— Нет. Готовит не он, Мария. – Сквозь смех проговорила она. – В последнее время, она любит ими баловать своих домочадцев.
— Это успокаивает… — Прокашлялся Соул.
Они сидели, непринужденно болтая, продумывая мелочи в организации завтрашнего знаменательного дня в их семье. Смотрели друг другу в глаза, размышляя о планах на будущее и гадая об их исполнении. Думали о том, что будет потом, когда молчать уже не хватит сил. Каждый из них чувствовал нарастающее беспокойство, безликим холодом сковывающее все нутро.
В конце концов, не выдержав, Мака открыла было рот, что бы высказать все свои опасения, как легкая тряска не дала промолвить и слова.
Из гостиной донесся испуганный плач Шона. Мака и Соул переглянулись – малыш никогда не плакал без причины.
Оба родителя сорвались с места. Дом затрясся сильнее. Тут и там начали вспыхивать непонятные тонкие молнии. Не добежав до комнаты, где находился испуганный ребенок, Соул упал на колени. Его голова стала резко раскалываться. Сильнейшая слабость по всему телу не позволяла вставать.
Безумие! Безумие мертвой хваткой схватила его сознание. Коса чувствовал ее холодные, липкие нити, сковывающие мысли. В голове прозвучал демонический смех, от которого застыла кровь. Страх, пульсирующей волной накрыл его пеленой отчаяния. Что случилось?!!
— Мака…
Он не мог пошевелиться и броситься на помощь жене и сыну. Он слышал хныканье, перешедшее в жалобный плач, наполненный болью. Он слышал истеричный крик Маки, умоляющий кого-то...
— Прекрати! Не-е-ет!!! Шо-о-он!!!...
Никогда не будет...Она бежала сломя голову. На помощь тому, чья жизнь зависела от нее. Не обращая внимания на вещи, попадающиеся ей на пути. Не обращая внимания на вспышки, тряску и грохот.
Время растянулось неимоверной резинкой.
Впереди яркий свет и огромное черное пятно, надвисшее над ее ребенком. Развивавшиеся дымчатые щупальца принимали вид кривых конечностей, тянущихся к беззащитному существу. Матери не хватило всего тройки шагов, как что-то или кто-то снес девушку, не дав добежать до сына. Остервенело она начала вырываться. Кричала, умоляла. Но тщетно – хватка была сильной. Не причиняла вреда, но и не отпускала. Ее тащили от того ужаса, что творился посреди гостиной. Но, Мака не сдавалась, не обращая внимания на того кто ее держал, она продолжала извиваться и дергаться. Главное высвободиться! Главное это сын! Спасти его!
Она смотрела только на него. На него и на то пятно, постепенно проявляющееся все четче и четче и принимающее жалкое подобие человеческой фигуры. Корявое, косящее бешеными зрачками, стоящее над, ревущим от страха, маленьким мальчиком. Они были эпицентром землетрясения. Центром воронки, вихрем обвивающей и разносящей от них клубы серого тумана. Вокруг них стреляли извивающиеся линии черных молний. ..
Огромная длань с железными когтями, длиной с меч, занеслась над потолком и резко опустилась…
— Нет!!! Не надо!!!
Яркая, разноцветная вспышка откинула летящую на ребенка конечность и ударила точно в центр расплывающегося тела. Чудовище, затрясшись и взорвавшись, разлетелось миллиардом черных языков пламени, охватившие все пространство вокруг малыша.
— Шо-о-о-он!!!
Ее сердце разрывалось. На глазах матери, ее ребенок, ее Шон — горел заживо.
Внезапно он вошел в этот огонь. В отличие от мальчика, черное пламя не причиняло вред и боль человеку со стальным винтом в голове. Он смотрел на ребенка, прямо ему в сморщенное от плача лицо и широко распахнутые глазенки. В глазах обоих был истерический ужас, но отличный друг от друга. Один был мал и не понимал, за что его так. Другой — осознавал все. Все, что сделал и что сделать собирается.
Выкинув руку вперед, он направил руны дыхания души прямо в, часто дышащую, грудь малыша.
Пламя, охватывающее ребенка, попыталось противиться, и скрыла его с глаз. Секунда, один стук сердца и мощный взрыв, окрасивший комнату в ярко-алый цвет смерти…
Сердце матери остановилось на мгновение и тут же продолжило сумасшедшие гонки с жизнью. В душе пошли трещины отчаяния. Она выгнулась, глаза закатились, но крепкие руки, по-прежнему держали ее, не давая, на этот раз, упасть. Тело била крупная дрожь.
— Соул!.. Соул!!..
Наконец ее отпустили. Она тут же бросилась вперед и схватила окровавленное тельце. Прижала к груди, не замечая, что от красной жидкости оно выскальзывает, не замечая, тех, кто стоял за ее спиной. Тех и того что они сейчас сделали.
Невидящими глазами она смотрела на профессора. Только сейчас она осознала что перед ней человек…
— Помогите! Он… Ему плохо!!
Но тот только отшатнулся.
Не замечая его реакции, девушка лихорадочно смотрела по сторонам в поисках возможной помощи. Мозг категорически отказывался воспринимать тот факт, что ребенок уже мертв.
— Мака…
Рядом сел на колени ее отец. Схватив дочь за плечи, он тряс, пытаясь привести ее в чувство.
— Врача! Вызовите скорую!
Мака совсем его не узнавала. В ней словно выключили здравый смысл, и пелена бессознательности потупила ее восприятие действительности, оставив лишь животные инстинкты самосохранения.
Врача! Найти врача. Он поможет. Он все исправит. Он…
Слезы не останавливаясь, постепенно скрывали от нее окровавленную комнату, растерзанное и обмякшее тельце в руках. Того, кто обнимал ее и стоящего в паре шагов людей. Только прерывистое дыхание раздавалось в этой зловещей, пропитанной смертью тишине.
Он боялся. Боялся увидеть то, что преследовало его в течение года. Тот ужас, что чувствовал он тогда, никогда не сравнится с тем, что испытывал Соул сейчас. В глазах темнело и плыло. Грохот бешено бьющегося сердца, тяжелым молотом бил в голове. Все тело било мелкими конвульсиями. Но, он не мог даже пошевелиться. Ни звука не слетело с его посиневших губ...
Что происходило дальше, они не помнили. Были люди. Что-то делали. Что-то говорили. Но они не воспринимали реальность. Двигались, словно марионетки, ведомые друзьями и близким, безвольные, потерявшие смысл в жизни. Опустошенные до боли в душе. Они даже не могли видеть друг друга. Слишком невыносимо…
Первое время у Маки была истерика. Она не могла успокоиться, когда у нее отобрали тело. Кричала и требовала вернуть ее ребенка. Крушила все, что попадалось под руку. И только отец смог ее удерживать. В его заботливых руках девушка корчилась, вырывалась, безвольно обвисала от усталости. Тогда она даже не плакала, слезы сами лились из ее покрасневших глаз.
Соула словно парализовало. Он так и не увидел, что произошло и во что превратилось тело его сына. Он просто не смог заставить себя. Когда его нашли, сидевшего в коридоре, бледного и качающегося взад-вперед, в его потухших глазах не было жизни. Ничего не было…
Похороны. Там они так же стояли, вдалеке друг от друга. Они стояли спокойно, когда принесли маленький гроб. Они стояли спокойно, когда крытый черный ящик опускали в яму. Они стояли спокойно, когда их сына скрыл слой сырой земли и тяжелый гранитный памятник, прекрасная крылатая женщина, держащая маленького ангелочка, обозначил его новый дом… Они стояли спокойно, потому что это были не они. Их больше нет. Нет той сказки, что вела описание их жизни. Нет, их история закончилась, как самое настоящее предание… Они стояли словно посторонние, гоня от себя мысль, что это сейчас их ребенок лежит там. Холодный. Одинокий…
Никто не в силах был им помочь. Ни лучшая подруга, временно приютившая ее у себя. Ни понимающий сват, забравший его к себе для присмотра - в порыве безумия только коса смерти мог остановить косу смерти. Все пытались вернуть их жизни. Но ни у кого это не получалось. Они их просто не слушали. Не воспринимали их слова всерьез. Не позволяли правде проникнуть в самое нутро души, где еще теплилась надежда, что их сын еще жив. Что он просто, где-то, с кем-то сидит. Они вернутся домой, а он радостно побежит к ним на встречу, смешно перебирая ножками. Думая об это Соул и Мака тут же вскакивали и рвались туда, где по их мнению, ждет Шон. Они стремились к нему. Он жив! Он жив…
Он…
Мертв…
Однажды, полгода спустя, когда истерики и непредсказуемые действия сошли, на нет, их привели в один смутно знакомый дом. Двухэтажный, окруженный маленьким садиком. С кухней, в синих тонах. Чистой гостиной и стоящим в ней посередине диваном. Три окна полукругом. Журнальным столиком и телевизором, безмолвным экраном, смотрящим в никуда.
Вошедших встретила тишина. Их провели в гостиную и усадили на диван.
Под их взором не укрылось странное, пустующее пространство возле стеллажа с книгами. Определенно пустующий стол. На ковре не лежали забытые мягкие игрушки. В кухне не стояли детские столовые приборы…
Исчезло все. Все что успело появиться за тот год. Они одновременно и замечали это, но и не принимали. Словно это был просто похожий дом.
Как две капли воды похожий…
За диваном встал Спирит. Слегка поседевший, он с тяжелым взглядом и сгорбившись смотрел на своих детей. Мака сидела прямо, и как-то слишком правильно. Соул – согнув спину и непринужденно вроде, но и скованно. У обоих было отсутствующее выражение на лицах и блуждающие по комнате глаза.
На журнальный столик лег, блеснув острием, скальпель. Рассеянные взгляды парня с девушкой сошлись на сероволосом мужчине, вставшем перед ними…
Жить...Эванс… — Задумчиво протянул Штейн, словно впервые слыша это слово.
Он стоял перед сидящими, как в прострации, молодыми людьми. Он ждал. Ждал хоть каких либо эмоций с их стороны. Будь то страх, ненависть, злость, ну или на крайний случай желание убивать, мстить.
Ничего…
Они сдались. Сдались на милость безвольно текущей жизни.
Подняв взгляд на бывшего напарника, тот кивнул, профессор достал сигарету и затянулся. Пряный дымок защекотал ноздри присутствующих. В молчании прошли минуты.
— Зачем мы здесь?.. – Охрипший, бесцветный голос девушки разрезал звон тишины. Парень, сидящий слева от нее, вздрогнул. На секунду, профессору, показался осмысленный взгляд, но тут же потухший вновь. Стоявший позади человек сильнее сжал челюсти, от чего на его сером лице сильнее проступили жвалки.
Но, в отличие от Спирита, Штейн оставался все так же спокоен. Он прислушивался к своим ощущениям, позволяя мыслям свободно течь, сформировываясь в правильные слова и подходящие фразы. Выдохнув прогорклый дымок сквозь зубы, он, медленно прикрывая глаза, обратил лицо к потолку.
— Вы попали в страшный переплет… Безумие, однажды ступившее на землю, не желает исчезать. Иногда прячась и вылезая из ниоткуда, проявляясь все в новых и неожиданных формах…
По мужчине невозможно было понять, что при этом он чувствовал, слишком хорошо эмоции прятались за маской безразличной беззаботности. Слова, спокойным тоном слетающие с его губ, заставляли сидящих вдуматься в их смысл.
— Те, кто косвенно, или же напрямую, коснулся его, никогда не будет жить нормально. Радуясь жизни, зараженный безумием, так или иначе, способствует его возрождению. Постепенно накапливая тьму, приплюсовывая все новые души-переносчики – все это неизбежно ведет к проклятью. Накопившись сверх меры, оно однажды взорвется безумной волной и вырвется наружу, неся смерть и разрушение. В вашем же случае, это зашкаливало за все возможные уровни опасности. Соул, подверженный влиянию черной крови. Мака, впитавшая в себя часть его безумия и столкнувшаяся с его первоисточником. Все это, послужило отличным гнездом, где безумие смогло обрести новое сознание…
Несмотря на солнце, ярко светящее снаружи, в комнате было тускло. Заранее задернутые, легкие, полупрозрачные шторы на окнах, не позволяли его теплым лучам рассеять гнетущую атмосферу в помещении.
— Понимая, что проиграет, Ашура сделал ход, который не заметил никто кроме Шинигами. – Профессор замолчал и обратил взор на поникшую девушку. – Мака… — Та вздрогнула от голоса с резким тоном произнесшее ее имя. – Когда ты направляла удар на Кишина, тот осознал свое бедственное положение и перенастроил безумие… Он оставил на тебе свой след, как только ты коснулась его. Но не безумие то было. Нет. Это была лишь малая частичка его души, мгновенно скрывшаяся в твоей.
Мака вскинула голову, тело напряглось. У девушки испуганно расширились глаза от ужасной догадки:
— Не… Неужели…
Профессор кивнул и, отведя взгляд в сторону, ответил:
— Да. Ребенок — рожденный от зараженных в прошлом безумием, появившийся в момент полуночного перехода, и перехвативший часть той самой души – неизбежно стал бы новым Кишином… Через год… Или два… А может – десять. Но безумие уже стало частью его сознания. Неизменным и неисправимым…
Кулаки Соула сжались. Он говорит об их безумии, о прошлом, и утверждает, что это они виноваты в смерти Шона?! Зараженные безумием? Да, это так. Он был заражен. И теперь его ребенок пострадал из-за этого?!
— Почему?! За что именно он?!!
Штейн спокойно посмотрел на внезапно разозлившегося Соула. «Уже хорошо» — пронеслось в его голове – «Хоть какие-то эмоции».
— Это случилось по желанию смерти. «Черная петля времени» — так объяснил мне он. Три души отдал Шинигами, что бы повернуть время вспять и, закинув мальчика в прошлое, перечеркнуть зарождающееся безумие его истинным источником. Пространство не выносит парадоксов, именно поэтому, близкое присутствие Кишина разожгло в вашем сыне безумие, заставив тем самым перегореть и исчезнуть, дав возможность другой части души побороть страх и ненависть. Только так и никак иначе.
— О чем, черт возьми, вы говорите?!! – До парня не доходил смысл слов. Он не понимал их рациональность. Логику… Или не хотел принимать идею ложных надежд… Мака растеряно смотрела на мужа. Она не хотела самой себе признаваться в том, что верит во все это, но… Надежда, всколыхнувшая в ее раненой душе, жгла холодной искрой …
Но Профессор лишь ухмыльнулся. Тяжело принять правду, сразу. Особенно когда уже смирился с ложью. Но он не торопился. Спокойно подготавливал их. Они поймут. Примут и будут жить дальше, вычеркнув, но, не забыв этот эпизод их истории.
— Почему случилось именно так?!! К чему были нужны эти жертвы?! Неужели мы сами не смогли б с ним справиться?!! Это же наш ребенок! — Соул в ярости вскочил с дивана.
— Нет. – Профессор даже не шелохнулся, все так же спокойно, смотря парню в глаза, ответил. – Никто не справился. Если бы ребенок остался в этом времени, безумие неизбежно перевесило и поработило, не только его, но и вас. Никто не смог бы его остановить. Даже будучи уже рожденным, он, захватив ваше сознание, использовал вас. Он уже тогда указывал вам как действовать. В его целях. Согласно его планам и желаниям. – Штейн ухмыльнулся. – Разве вас не удивляло, то, каким послушным он был? Сознательным и сообразительным…
Пораженный парень обреченно упал обратно на диван. На бледных щеках Маки заблестели слезы. Профессор вышел из комнаты. Через минуту он вернулся со стулом и сев, вновь закурил.
— Шинигами слишком поздно все осознал. Пожертвовав своей душой в прошлом, он бы не выдержал еще одного Кишина. Второй бы его просто-напросто убил. Возникни прямая опасность для Шона, вы непременно встали бы на его защиту. Наисильнейший мастер и уникальный Коса Смерти... Этого Ашура и добивался. Просто идеальная защита для его преемника.
Мужчина тихо рассмеялся, запустив руку в волосы. Очки, съехав на самый кончик носа, окрыли молодым людям его печальные глаза. Спирит, тихо стоявший за диваном, еще сильнее ссутулился. Он все это знал давно. Он осознавал, насколько больно было его дочери и ее мужу. Насколько было тяжело человеку, сидящему перед ними, все это рассказывать.
— Перед Шинигами лег выбор… Или смерть трех человек или гибель всего человечества… Две души отошли сразу — они так или иначе погибли бы… Третья, присоединилась к ним спустя тридцать восемь лет… Она исчерпала временной парадокс, заменив собой живое существо. Ребенок, вставший на место Шона, мог бы выжить, но не выдержал временного напора…
— А Шон?.. – Мака сидела прижав руки ко рту. У Соула заметно участилось дыхание.
Мужчина встал. Он видел их взволнованные души. Да… Сейчас он скажет это. То, чего они хотят услышать. Повернувшись спиной к ним, Штейн с легкой, не видной никому, улыбкой, произнес:
Да… Ваш сын жив… — И оглянувшись, добавил. – До сих пор жив…
По правилам...Она нашла его в закоулке перекрестка, между заброшенными стройками и потемневших от старости зданий. Там где услышала крики. Душераздирающий вопль оборвался, введя в ступор проходившую в столь поздний час, подвыпившую женщину тридцати лет. Под воздействием паров до нее не сразу дошел смысл произошедшего. По доброте душевной, понимая – раз кричат, значит больно и надо помочь. Слегка покачиваясь и придерживаясь за стены, она направилась туда, куда не доставал свет от ночных фонарей.
Он сидел на земле, в луже крови. Не ревел и не кричал. Просто не понимал, где находится. Только грязные разводы от слез говорили о том, что ему страшно. Малыш поднял голову. Он увидел ее. Возможно, ему следовало удивиться или заплакать, но он лишь умоляюще протянул руки. Его маленькие губки задрожали. Казалось вот-вот заревет. «Один, совсем один. Где они? Где мама и папа? Те, кто защищали и оберегали…» — все это можно было прочесть в лице годовалого ребенка.
Женщина не выдержала и бросилась к ребенку. Тот так сильно прижался к ней, что на впалых глазах мгновенно выступили капли слез.
— Кто? Кто посмел оставить тебя одного, здесь?! – Хмель окончательно выветрился из головы. Блуждающий взгляд наткнулся на лужу и проследил след алого ручья, мрачно блестевшего в лучах луны. Женщину передернуло.
Неподалеку лежали два трупа…
На дрожащих ногах, с ребенком на руках, она поднялась. Удивительно, но малыш так и не издал ни звука. Все так же, обхватив шею своими маленькими ручонками, он из всех сил прижимался к единственному источнику человеческого тепла.
Уже не пошатываясь, почти твердым шагом, женщина поспешила поскорее исчезнуть прочь от зловещего места. Пропитанного кровью и смертью…
Сердобольная женщина оставила его себе. Не смотря на любовь к выпивке и сигаретам. Соседям сказала, у того погибли родители и ее назначили опекуном. Ей поверили, и все же подозрительно косились – алкоголичка, она и есть алкоголичка. Но, постоянно уходившая в запой, женщина все же была доброй. Авось из этого, что и выйдет. Те, у кого дети уже подросли, отдавали вещи и игрушки. Окружающие не особо хотели в это вникать, лишь откупались «Мы сделали все, что могли…»
Вот так и поселился малыш, в маленькой, однокомнатной квартирке, пропитанной спиртом и едким запахом сигар, на окраине Города Смерти.
Казавшееся странным, поведение ребенка все так же не менялось. Но женщина не стала заморачиваться по этому поводу. Что же – у ребенка шок! Пусть он даже и совсем маленький, но убийство родителей на глазах не проходит бесследно. И все же она удивлялась его послушности, а порой адекватности. Годовалый ребенок ел все каши, были они вкусными или нет. Первое время, она с виноватой улыбкой ставила перед ним манку с противными комками, но ему хоть бы хны…
А еще, он до жути любил книги…
У нее не было детских книг. Малыш сидел и внимательно слушал все, что она читала. Будь это журналы с газетами, или давно забытые учебники, оставшиеся еще со школьной скамьи. Порой ей становилось жутко от этого. Потрепанные игрушки заменяли ему друзей. Его не нужно было постоянно развлекать, он сам мог часами сидеть, самозабвенно играя в кубики или с куклами. Женщина перестала смотреть за его игрой, когда увидела, как он ломал им головы и приделывал обратно…
Во дворе он тоже отличался. Она надеялась, что общение сделает свое дело. А нет. Двухлетний ребенок оставался таким же отстраненным.
Он еще не научился толком разговаривать, а вопросы так и сыпались от него. Иногда она отвечала. Иногда махала рукой, увлеченная очередной бутылкой. И возможно случайно, кто знает, но малыш, проследивший направление руки, увидел книги. В следующий раз после не удовлетворившего его ответа, он поднес ей книгу.
Краткий вопрос:
— Ответ тут?
Женщина удивленно посмотрела. Нет, она уже не пугалась его причуд. Уже давно решив для себя, он просто не такой как все. Он смышленый малый, не причиняющий ей никаких беспокойств или неудобств. Но, скрашивающий одиночество и тоску.
— Если хорошенько поискать, то – да. – Она не была уверена в своих словах, да и вопрос уже успел выветриться из пропитой головы. Но ребенку это было достаточно. Но было препятствие. Как его обойти, он еще не понимал. К женщине залетела запоздалая мысль.
— Видишь? – Она раскрыла книгу и ткнула в текст. – Это буквы, из них складывают слова. Запомнишь звучание всех букв – научишься читать. И будешь понимать, что здесь написано.
Секунда и на бледненьком личике отразилась улыбка. Женщину передернуло. Улыбался ее подопечный еще реже, чем капризничал. А последнее за ним вообще не наблюдалось.
Минуту спустя, к ногам женщины легли кубики.
— О! – Она потрепала малыша по светлой головке. – Правильно! На кубиках тоже буквы…
На все последующие дни, женщина, чудным образом забыла про спиртное. Она с увлечением стала обучать его алфавиту и слогам. Но стоило ей вновь обратить внимание на бутыль с крепкой жидкостью, как мелкий начинал смотреть на ее взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. И она продолжала с ним занятия. Лишь бы избавиться от парализующего страха.
Да она боялась его…
Но тут же вспоминала тот момент, когда нашла его. И тогда в ее проспиртованном сердце появлялось некое чувство, чем-то отдаленно напоминающее материнский инстинкт.
Малыш внимал усердно и почти не делал ошибок. К четырем годам он уже мог спокойно читать. Словно по волшебству, выведенная из запоя женщина, вновь обняла заветную стеклотару. Она опять не обращала внимания на него, благо тот мог уже самостоятельно все делать. Разве, что готовка еды… Иногда, прозрев от паров, она что-то готовила, иногда мальчик сутками ходил голодный. Щупленький и взъерошенный, постоянно ходивший в пусть и обносках, но чистый и умытый. Соседи, удивляясь его аккуратности, иногда подкармливали. Но и только. Связываться со странным ребенком ни кому не хотелось. Но малышу этого и хватало.
Научившийся читать, меньше приставал к окружающим и постоянно исчезал. Получив фиктивную свободу, женщина все чаще уходила в запой. Со временем она смирилась с его новыми причудами. Даже когда в квартире начали появляться окровавленные тушки животных и птиц, банки с их внутренностями, она уже не пугалась. Понимала, что это не жестокость — на вопрос, что это, тот, молча, показал учебник по анатомии. Инцидент был исчерпан. Уговором стало, что бы опыты проходили вне дома. И в холодильнике не хранились отходы экспериментов. Иначе она их спутает с продуктами и сварит на ужин.
Больше ничего подобного она за ним не замечала. Даже кровь, иногда появляющаяся на одежде мальчика, бесследно исчезала в мыльной пене. Он всегда был аккуратным…
Несмотря на эти странные отношения, ее смерть стала для него той самой каплей, которая перевернула его и без того неуравновешенный мир…
А ведь его жизнь только начала налаживаться. Он поступил в академию. Оказался среди таких же, как он. Тех, кто мог видеть души. Кто любил знания. Одного взгляда на десятилетнего ребенка, хватило для Шинигами, что бы принять его. Но даже в академии он умудрялся выделяться из толпы учащихся. Самый маленький, самый сообразительный, самый странный – отрешенный и пофигистичный. Вскоре к нему приставили одного старшеклассника. Будучи оружием, только он мог справиться с неуравновешенным мальчиком. Да, его ограничивали. Ему наказали следить за правилами, которые он не понимал. И все же подчинялся…
Для него ее смерть была слишком нелепой…
Умереть от паленой водки. Она ведь всегда пила, сколько он себя помнил…
Со смешанным чувством он смотрел на ее, до боли знакомое, но и одновременно ставшее чужим, лицо. Эти вечно растрепанные, в прошлом белокурые, волосы. Неисчезавшие синяки под впалыми глазами. Худые острые скулы и тонкие, шершавые губы. Поддернутые белесой дымкой глаза…
Он нашел ее утром под столом, за которым она справляла его одиннадцатилетние.
Снова, день рождения круто повернул его жизнь.
Поддернутый ее кончиной, он окончательно потерял связь с реальным миром. Тьма заволокла его сознание. Страх, боль, одиночество… И только имя данное ею…
— Элизабет… — Тихо звал он во тьме больничной палаты, окончательно ограничивающей его.
— Это я, Франкен… — Тихо лежа на больничной койке, цепкими ремнями сковывающей его.
— Твой любимый Франкен Штейн… — Добровольно погружаясь в забытье, лекарственного эффекта…
Безумие ли это было? Или что-то другое? Все сознательное детство, не ведая запретов, ограничений, он не привык испытывать страх. К чему это противоречивое чувство, заставляющее, то цепенеть кровь в венах, то, накаченную адреналином гонять по всему телу? К чему эти непонятные импульсы, не дающие осмысленно оценивать ситуацию? Отбросить все лишнее! Оставить лишь желание! Да. Именно его. Ничего кроме яркого чувства удовлетворенности или предшествии такового! Ничего не должно мешать…
Но почему же ему, что-то препятствует? Убрать?..
Нельзя. Запрет. Табу.
Так сказал Он.
Боится ли он Его?
Да.
Боится.
И не может преодолеть это гнетущее ощущение. Именно оно мешает ему…
Шинигами… Смерть… Тот, кто дважды поворачивал его жизнь на все сто восемьдесят градусов.
Ненавидит ли он его?..
Нет. Ведь это же безумно интересно!..
Испытывать все новые и новые приключения. Получать еще больше знаний.
И капли крови вновь скатываются по блестящему лезвию скальпеля. Так похожего на его Элизабет… Безумно улыбаясь, вспоминая ее рассказы о великом прошлом и человеке, в честь которого она его назвала… Однажды, ответ, на единственный мучающий его вопрос, резко встанет перед ним. Все встанет на свои места…
«Разве такое возможно?» — спросит он…
«Возможно» — подтвердит смерть…
На вопрос «Почему?», все тот же лаконичный ответ – «Иначе, смерть»…
Позже… Позже он приберет за собой… Как всегда… К чему правила?..
За всю жизнь он всегда оставлял за собой лишь одно:
Рожденный гением никогда не будет жить по правилам…
Автор: Ori-сан
Бета: MOW 0.7 - во, как^^
Фэндом: Soul Eater
Персонажи: Канон+один мой))) *хитро щурюсь*
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Ужасы, Мистика, Философия, Психология, Романтика, Повседневность
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 4
Статус: закончен
Описание:
Сладкая жизнь после брака? Как бы не так... Безумие вечно! Оно оставляет следы там, где казалось его невозможно ожидать... Чистая душа, рожденная в полночь, испытает три великих потрясения в жизни прежде чем вернется к нормальной жизни. Но выживет ли она?...
Посвящение:
Ангелочку моему))) А так же Мизейре, которая меня поддерживала во время написания^^сие произведения.
Публикация на других ресурсах:
Не понимаю этой строки >.< Никто ж не выкладывает, зачем спрашивать?
Примечания автора:
Охо-хо-хо^^ Такого вы еще не читали... Такого я еще не писала...
Не думайте, что здесь все так просто! Ведь это только начало)))
Сразу говорю - больше 4-х глав не будет)))
________________________________________
Рожденный гением...
На дороге, мокрой от дождя, волнилось кровавое лико луны. Затмевая ее от созерцания своего отражения, к дому, покрытому узорами из шрамов, подошел человек в строгом костюме. Он слегка сутулился, не позволяя вездесущему взгляду полумесяца осветить лицо. На крыльце его встретил, не то, что друг, скорее подопечный. Сколько помнил хозяин дома, этот человек всегда был рядом с ним. Предостерегал… Останавливал…
— Ну как? – Вместе с этими словами с губ слетел белесый сигаретный дымок.
— Как ты и говорил… — Мужчина встал рядом с курящим. – Ровно в 24:00…
Хлопот прибавилось. Помимо готовки, уборки и стирки, необходимо было следить еще и за тем светлым лучиком, что появился в доме №13 по улице «Кровавой луны». Мака практически не успевала, если б не Шинигами, благосклонно отпускающий Соула с работы. Первые три месяца он вообще в отпуске сидел. Благо, что Спирит с большим удовольствием взял в нагрузку его обязанности.
И все же, не смотря на загруженность, оба родителя были неимоверно счастливы. Глядя на светлое личико их первенца, вся усталость исчезала бесследно. Лицом он вышел в отца. Даже коротенькие волосюшки так и не думали темнеть, оставаясь белоснежно чистыми, как свежевыпавший снег. А глаза, хоть и цвета листвы, как у матери, опять же от Соула.
читать дальшеНе по возрасту сообразительный, малыш никогда не капризничал без причины. Даже будучи совсем безопытными, молодая семейная пара без особых трудов справлялась с ним. Счастьем для обоих было обнимать и ласкать малыша, порой, в приступе нежности, тиская его за пухленькие щечки, заставляя тем самым заливаться звонким серебряным смехом. «Он чересчур серьезный» — говорил отец. «Нет, он просто не любит глупости» — отвечала мать. Уж она-то знает. На полках, с ее любимыми собраниями философов и поэтов, среди сочинений писателей 18-19 века и словарями, на пару с энциклопедиями, появились всевозможные справочники и рецепты успешного воспитания. Так же Мака Эванс углубилась в возрастную психологию. Надо ли говорить, что появление малыша в доме, заставило и Соула взяться за пособия по уходу? Бывало, Мака со смехом наблюдала, как новоявленный папаша, с книгой в одной руке и присыпкой в другой, пытался поменять подгузник. «Твоя любовь к книгам – это заразно» — ворчал он. И все же, иногда даже засыпал с книгой, когда сынок изволивал потчевать часок-другой.
— Ну, все. Я пошла. – На последок девушка обернулась в дверях. По лестнице, со второго этажа их дома, спускался Соул с годовалым Шоном на руках.
— Скажи мамочке: пока. – Но малыш, походу, не понимал, что происходит. Взяв маленькую ладошку сына, Коса помахал ею. Мака помахала ему в ответ. Ребенок заулыбался – ему нравилась эта игра. Вот только он впервые махал матери. Обычно отец уходил. А тут мама…
Он расплакался, не понимая, куда она исчезла. Дверь захлопнулась. Перехватив сына поудобней, Соул начал успокаивать его. Сегодня ему предстояло сидеть с их ребенком одному. Никаких проблем с Шоном у него не было. Тихий, послушный. Гений – как говорил Спирит. Дедушка был без ума от внука. Он первый и разрешил спор – кем будет Шон, оружием или мастером. В то время спор доходил до абсурда. Каждый из родителей видел свои перспективы и возможности будущего. Но… Один взгляд на младенца и твердое слово – мастер! Это было произнесено таким голосом, что ни Соул, ни Мака не смогли перечить. Спирит стоял, необычно серьезным и даже грустным лицом, смотрел на новорожденного Шона. «Уж мне-то можете верить…» и, отдав дочери сына, ушел.
— Ну, парень, чем займемся? – Коса опустил успокоившегося Шона на пол.
Маленький мальчик посмотрел на стоявшего над ним отца и, словно поняв вопрос, встал и направился в гостиную. Топал он совсем неуклюже, но уверенно. Там, среди вороха книг на низком столике у телевизора, он вытащил одну и плюхнулся на мягкий ковер. Пухленькие губки выплюнули соску и схватили уголок картоновой книжонки.
— Ну, ты… — Соул приземлился на диван рядом с ребенком и протянул руку. – Что мать, что сын, оба заставляете меня читать…
Сказки… Сказки любили в этой семье. Ведь они со счастливым концом. Взять, к примеру, их семейку – ну чем не сказка? Хотя Мака утверждала, что настоящие сказки – это легенды и не всегда там люди заканчивали хорошо.
Сеанс чтения растянулся на целых два часа. Смышленый Шон подкладывал на колени Соула все новые книги. В конце концов, слегка под охрипший, Коса предупреждающе посмотрел на сына и тут же новая порция картонок вернулась на место. А малыш уже бежал по направлению к игрушкам.
— Ээээ, нет. Обедать и баиньки. Режим – есть режим. – Подхватив сына, Соул мысленно построил план дня. В начале обед, потом сон. Далее легкий полдник и прогулка. Как удачно, что неподалеку от их дома расположен отличный парк. А около пяти и Мака с собеседования вернется.
Сытный Шон наконец-то уснул. Разложив книжки на места и убрав посуду, Соул прилег рядом с мальчиком на диван и включил телевизор на самой низкой громкости.
«Прекрати! Не-е-ет!!! Шо-о-он!!!»
Соул встрепенулся. Оказывается, убаюканный шумом телевизора, он задремал. Беспокойно взглянув на ребенка, убедился, что тот спокойно продолжал спать. Парень протер устало глаза и снова откинулся на диванную подушку.
Но, стоило закрыть глаза и, картина леденящая кровь, вновь появлялась перед взором. Взлетев, рука до боли сжала волосы. Лишь бы не закричать от отчаяния. «Опять! Черт, да когда же это прекратится?!» Вот уже, который месяц подряд ему снится этот кошмар. Кошмар, в котором их сын умирает. Погибает от лап вездесущего безумия. Охваченное черным пламенем, корчащееся и зовущее родителей, маленькое тельце…
Он видит этот кошмар, но боится признаться Маке. Ей незачем волноваться. Возможно ли, что это просто последствия того безумия, которое терзало его в далеком прошлом. По крайней мере, он так думал по началу. Но, слишком часто повторялся этот ужас. И с каждым новым днем, месяцем, порой просыпаясь посреди ночи, его уверенность в признании росла.
«Возможно, это неспроста…»
Опасения за жизнь сына, вынуждала его побороть страх потери спокойствия в их семье. Но, он так не хотел рушить ту идиллию, что царила в его маленьком мире. И продолжал молчать…
— Соул?
Перед вошедшей девушкой предстала наимилейшая картина. Муж и сын, спящие на диване в гостиной, в обнимку. Скинув пальто и сапожки, она склонилась над ними. Коснувшись светлого ежика Шона, Мака перевела взгляд на, почему-то хмурого, Соула.
«Наверное устал…» решила она «Шон любит послушать книжки, но наверное его вымотал.» Девушка ухмыльнулась.
Но почти сразу улыбка угасла. Идилия?..
Вздохнув, снова перевела взгляд на сына. И почему, она – родная мать, молчит? Разве Соул не имеет права знать? «Знать?!! Знать, что его сын каждый раз погибает в моем сне!!!» Сколько раз она порывалась сказать мужу об этом, но не могла найти в себе сил, подобрать слова. Рассказать, что почти с рождения Шона, видит его смерть. По щеке скатилась слеза. Мака тут же ее вытерла.
— Мака?! – Приподнявшийся на локтях сонный Соул, удивленно посмотрел на девушку и тут же понизил голос. – А ты чего так рано?
— Меня отпустили. — Мака улыбнулась. – Сегодня был только инструктаж, знакомство и все такое. Шинигами-сама разрешил первое время работать на дому. Думаю, Шон не будет мешать мне, заниматься репетиторством. – Она обошла диван и присела на краешек подлокотника в ногах у парня. – А как вы тут без меня?
— Здорово. Я начитался на десять лет вперед. – Соул зевнул, вставая. Поправив одеялко сына, он взял жену за руку и потянул на кухню, где можно было говорить в полный голос.
— По обратному пути, я еще успела заскочить к Блер. Она тоже завтра придет.
— Значит, все таки выкроила время? – Соул скептически оглядел кружку. Убедившись в ее чистоте, он налил свежесвареный кофе и протянул Маке. Наполнив другую чашку себе, сел рядом за стол.
— Знаешь?... Как-то странно справлять день рождения сына на день позже.
— Даже не знаю. Он появился в спорное время… — Мака положив голову на ладони, локтями уперлась в стол. – До сих пор не ясно когда его справлять — 14-го или же 15-го. Но! Моя мама говорила, что заранее не поздравляют. Поэтому лучше 15-го. – Девушка улыбнулась.
— Наверное, ты права… Ладно, проехали… Ты, торт купишь или сама испечешь?
— Торт обещал, как ни странно, принести сегодня профессор Штейн.
От такой новости, Коса поперхнулся кофе и удивленно уставился на жену. Мака рассмеялась
— Нет. Готовит не он, Мария. – Сквозь смех проговорила она. – В последнее время, она любит ими баловать своих домочадцев.
— Это успокаивает… — Прокашлялся Соул.
Они сидели, непринужденно болтая, продумывая мелочи в организации завтрашнего знаменательного дня в их семье. Смотрели друг другу в глаза, размышляя о планах на будущее и гадая об их исполнении. Думали о том, что будет потом, когда молчать уже не хватит сил. Каждый из них чувствовал нарастающее беспокойство, безликим холодом сковывающее все нутро.
В конце концов, не выдержав, Мака открыла было рот, что бы высказать все свои опасения, как легкая тряска не дала промолвить и слова.
Из гостиной донесся испуганный плач Шона. Мака и Соул переглянулись – малыш никогда не плакал без причины.
Оба родителя сорвались с места. Дом затрясся сильнее. Тут и там начали вспыхивать непонятные тонкие молнии. Не добежав до комнаты, где находился испуганный ребенок, Соул упал на колени. Его голова стала резко раскалываться. Сильнейшая слабость по всему телу не позволяла вставать.
Безумие! Безумие мертвой хваткой схватила его сознание. Коса чувствовал ее холодные, липкие нити, сковывающие мысли. В голове прозвучал демонический смех, от которого застыла кровь. Страх, пульсирующей волной накрыл его пеленой отчаяния. Что случилось?!!
— Мака…
Он не мог пошевелиться и броситься на помощь жене и сыну. Он слышал хныканье, перешедшее в жалобный плач, наполненный болью. Он слышал истеричный крик Маки, умоляющий кого-то...
— Прекрати! Не-е-ет!!! Шо-о-он!!!...
Никогда не будет...Она бежала сломя голову. На помощь тому, чья жизнь зависела от нее. Не обращая внимания на вещи, попадающиеся ей на пути. Не обращая внимания на вспышки, тряску и грохот.
Время растянулось неимоверной резинкой.
Впереди яркий свет и огромное черное пятно, надвисшее над ее ребенком. Развивавшиеся дымчатые щупальца принимали вид кривых конечностей, тянущихся к беззащитному существу. Матери не хватило всего тройки шагов, как что-то или кто-то снес девушку, не дав добежать до сына. Остервенело она начала вырываться. Кричала, умоляла. Но тщетно – хватка была сильной. Не причиняла вреда, но и не отпускала. Ее тащили от того ужаса, что творился посреди гостиной. Но, Мака не сдавалась, не обращая внимания на того кто ее держал, она продолжала извиваться и дергаться. Главное высвободиться! Главное это сын! Спасти его!
Она смотрела только на него. На него и на то пятно, постепенно проявляющееся все четче и четче и принимающее жалкое подобие человеческой фигуры. Корявое, косящее бешеными зрачками, стоящее над, ревущим от страха, маленьким мальчиком. Они были эпицентром землетрясения. Центром воронки, вихрем обвивающей и разносящей от них клубы серого тумана. Вокруг них стреляли извивающиеся линии черных молний. ..
Огромная длань с железными когтями, длиной с меч, занеслась над потолком и резко опустилась…
— Нет!!! Не надо!!!
Яркая, разноцветная вспышка откинула летящую на ребенка конечность и ударила точно в центр расплывающегося тела. Чудовище, затрясшись и взорвавшись, разлетелось миллиардом черных языков пламени, охватившие все пространство вокруг малыша.
— Шо-о-о-он!!!
Ее сердце разрывалось. На глазах матери, ее ребенок, ее Шон — горел заживо.
Внезапно он вошел в этот огонь. В отличие от мальчика, черное пламя не причиняло вред и боль человеку со стальным винтом в голове. Он смотрел на ребенка, прямо ему в сморщенное от плача лицо и широко распахнутые глазенки. В глазах обоих был истерический ужас, но отличный друг от друга. Один был мал и не понимал, за что его так. Другой — осознавал все. Все, что сделал и что сделать собирается.
Выкинув руку вперед, он направил руны дыхания души прямо в, часто дышащую, грудь малыша.
Пламя, охватывающее ребенка, попыталось противиться, и скрыла его с глаз. Секунда, один стук сердца и мощный взрыв, окрасивший комнату в ярко-алый цвет смерти…
Сердце матери остановилось на мгновение и тут же продолжило сумасшедшие гонки с жизнью. В душе пошли трещины отчаяния. Она выгнулась, глаза закатились, но крепкие руки, по-прежнему держали ее, не давая, на этот раз, упасть. Тело била крупная дрожь.
— Соул!.. Соул!!..
Наконец ее отпустили. Она тут же бросилась вперед и схватила окровавленное тельце. Прижала к груди, не замечая, что от красной жидкости оно выскальзывает, не замечая, тех, кто стоял за ее спиной. Тех и того что они сейчас сделали.
Невидящими глазами она смотрела на профессора. Только сейчас она осознала что перед ней человек…
— Помогите! Он… Ему плохо!!
Но тот только отшатнулся.
Не замечая его реакции, девушка лихорадочно смотрела по сторонам в поисках возможной помощи. Мозг категорически отказывался воспринимать тот факт, что ребенок уже мертв.
— Мака…
Рядом сел на колени ее отец. Схватив дочь за плечи, он тряс, пытаясь привести ее в чувство.
— Врача! Вызовите скорую!
Мака совсем его не узнавала. В ней словно выключили здравый смысл, и пелена бессознательности потупила ее восприятие действительности, оставив лишь животные инстинкты самосохранения.
Врача! Найти врача. Он поможет. Он все исправит. Он…
Слезы не останавливаясь, постепенно скрывали от нее окровавленную комнату, растерзанное и обмякшее тельце в руках. Того, кто обнимал ее и стоящего в паре шагов людей. Только прерывистое дыхание раздавалось в этой зловещей, пропитанной смертью тишине.
Он боялся. Боялся увидеть то, что преследовало его в течение года. Тот ужас, что чувствовал он тогда, никогда не сравнится с тем, что испытывал Соул сейчас. В глазах темнело и плыло. Грохот бешено бьющегося сердца, тяжелым молотом бил в голове. Все тело било мелкими конвульсиями. Но, он не мог даже пошевелиться. Ни звука не слетело с его посиневших губ...
Что происходило дальше, они не помнили. Были люди. Что-то делали. Что-то говорили. Но они не воспринимали реальность. Двигались, словно марионетки, ведомые друзьями и близким, безвольные, потерявшие смысл в жизни. Опустошенные до боли в душе. Они даже не могли видеть друг друга. Слишком невыносимо…
Первое время у Маки была истерика. Она не могла успокоиться, когда у нее отобрали тело. Кричала и требовала вернуть ее ребенка. Крушила все, что попадалось под руку. И только отец смог ее удерживать. В его заботливых руках девушка корчилась, вырывалась, безвольно обвисала от усталости. Тогда она даже не плакала, слезы сами лились из ее покрасневших глаз.
Соула словно парализовало. Он так и не увидел, что произошло и во что превратилось тело его сына. Он просто не смог заставить себя. Когда его нашли, сидевшего в коридоре, бледного и качающегося взад-вперед, в его потухших глазах не было жизни. Ничего не было…
Похороны. Там они так же стояли, вдалеке друг от друга. Они стояли спокойно, когда принесли маленький гроб. Они стояли спокойно, когда крытый черный ящик опускали в яму. Они стояли спокойно, когда их сына скрыл слой сырой земли и тяжелый гранитный памятник, прекрасная крылатая женщина, держащая маленького ангелочка, обозначил его новый дом… Они стояли спокойно, потому что это были не они. Их больше нет. Нет той сказки, что вела описание их жизни. Нет, их история закончилась, как самое настоящее предание… Они стояли словно посторонние, гоня от себя мысль, что это сейчас их ребенок лежит там. Холодный. Одинокий…
Никто не в силах был им помочь. Ни лучшая подруга, временно приютившая ее у себя. Ни понимающий сват, забравший его к себе для присмотра - в порыве безумия только коса смерти мог остановить косу смерти. Все пытались вернуть их жизни. Но ни у кого это не получалось. Они их просто не слушали. Не воспринимали их слова всерьез. Не позволяли правде проникнуть в самое нутро души, где еще теплилась надежда, что их сын еще жив. Что он просто, где-то, с кем-то сидит. Они вернутся домой, а он радостно побежит к ним на встречу, смешно перебирая ножками. Думая об это Соул и Мака тут же вскакивали и рвались туда, где по их мнению, ждет Шон. Они стремились к нему. Он жив! Он жив…
Он…
Мертв…
Однажды, полгода спустя, когда истерики и непредсказуемые действия сошли, на нет, их привели в один смутно знакомый дом. Двухэтажный, окруженный маленьким садиком. С кухней, в синих тонах. Чистой гостиной и стоящим в ней посередине диваном. Три окна полукругом. Журнальным столиком и телевизором, безмолвным экраном, смотрящим в никуда.
Вошедших встретила тишина. Их провели в гостиную и усадили на диван.
Под их взором не укрылось странное, пустующее пространство возле стеллажа с книгами. Определенно пустующий стол. На ковре не лежали забытые мягкие игрушки. В кухне не стояли детские столовые приборы…
Исчезло все. Все что успело появиться за тот год. Они одновременно и замечали это, но и не принимали. Словно это был просто похожий дом.
Как две капли воды похожий…
За диваном встал Спирит. Слегка поседевший, он с тяжелым взглядом и сгорбившись смотрел на своих детей. Мака сидела прямо, и как-то слишком правильно. Соул – согнув спину и непринужденно вроде, но и скованно. У обоих было отсутствующее выражение на лицах и блуждающие по комнате глаза.
На журнальный столик лег, блеснув острием, скальпель. Рассеянные взгляды парня с девушкой сошлись на сероволосом мужчине, вставшем перед ними…
Жить...Эванс… — Задумчиво протянул Штейн, словно впервые слыша это слово.
Он стоял перед сидящими, как в прострации, молодыми людьми. Он ждал. Ждал хоть каких либо эмоций с их стороны. Будь то страх, ненависть, злость, ну или на крайний случай желание убивать, мстить.
Ничего…
Они сдались. Сдались на милость безвольно текущей жизни.
Подняв взгляд на бывшего напарника, тот кивнул, профессор достал сигарету и затянулся. Пряный дымок защекотал ноздри присутствующих. В молчании прошли минуты.
— Зачем мы здесь?.. – Охрипший, бесцветный голос девушки разрезал звон тишины. Парень, сидящий слева от нее, вздрогнул. На секунду, профессору, показался осмысленный взгляд, но тут же потухший вновь. Стоявший позади человек сильнее сжал челюсти, от чего на его сером лице сильнее проступили жвалки.
Но, в отличие от Спирита, Штейн оставался все так же спокоен. Он прислушивался к своим ощущениям, позволяя мыслям свободно течь, сформировываясь в правильные слова и подходящие фразы. Выдохнув прогорклый дымок сквозь зубы, он, медленно прикрывая глаза, обратил лицо к потолку.
— Вы попали в страшный переплет… Безумие, однажды ступившее на землю, не желает исчезать. Иногда прячась и вылезая из ниоткуда, проявляясь все в новых и неожиданных формах…
По мужчине невозможно было понять, что при этом он чувствовал, слишком хорошо эмоции прятались за маской безразличной беззаботности. Слова, спокойным тоном слетающие с его губ, заставляли сидящих вдуматься в их смысл.
— Те, кто косвенно, или же напрямую, коснулся его, никогда не будет жить нормально. Радуясь жизни, зараженный безумием, так или иначе, способствует его возрождению. Постепенно накапливая тьму, приплюсовывая все новые души-переносчики – все это неизбежно ведет к проклятью. Накопившись сверх меры, оно однажды взорвется безумной волной и вырвется наружу, неся смерть и разрушение. В вашем же случае, это зашкаливало за все возможные уровни опасности. Соул, подверженный влиянию черной крови. Мака, впитавшая в себя часть его безумия и столкнувшаяся с его первоисточником. Все это, послужило отличным гнездом, где безумие смогло обрести новое сознание…
Несмотря на солнце, ярко светящее снаружи, в комнате было тускло. Заранее задернутые, легкие, полупрозрачные шторы на окнах, не позволяли его теплым лучам рассеять гнетущую атмосферу в помещении.
— Понимая, что проиграет, Ашура сделал ход, который не заметил никто кроме Шинигами. – Профессор замолчал и обратил взор на поникшую девушку. – Мака… — Та вздрогнула от голоса с резким тоном произнесшее ее имя. – Когда ты направляла удар на Кишина, тот осознал свое бедственное положение и перенастроил безумие… Он оставил на тебе свой след, как только ты коснулась его. Но не безумие то было. Нет. Это была лишь малая частичка его души, мгновенно скрывшаяся в твоей.
Мака вскинула голову, тело напряглось. У девушки испуганно расширились глаза от ужасной догадки:
— Не… Неужели…
Профессор кивнул и, отведя взгляд в сторону, ответил:
— Да. Ребенок — рожденный от зараженных в прошлом безумием, появившийся в момент полуночного перехода, и перехвативший часть той самой души – неизбежно стал бы новым Кишином… Через год… Или два… А может – десять. Но безумие уже стало частью его сознания. Неизменным и неисправимым…
Кулаки Соула сжались. Он говорит об их безумии, о прошлом, и утверждает, что это они виноваты в смерти Шона?! Зараженные безумием? Да, это так. Он был заражен. И теперь его ребенок пострадал из-за этого?!
— Почему?! За что именно он?!!
Штейн спокойно посмотрел на внезапно разозлившегося Соула. «Уже хорошо» — пронеслось в его голове – «Хоть какие-то эмоции».
— Это случилось по желанию смерти. «Черная петля времени» — так объяснил мне он. Три души отдал Шинигами, что бы повернуть время вспять и, закинув мальчика в прошлое, перечеркнуть зарождающееся безумие его истинным источником. Пространство не выносит парадоксов, именно поэтому, близкое присутствие Кишина разожгло в вашем сыне безумие, заставив тем самым перегореть и исчезнуть, дав возможность другой части души побороть страх и ненависть. Только так и никак иначе.
— О чем, черт возьми, вы говорите?!! – До парня не доходил смысл слов. Он не понимал их рациональность. Логику… Или не хотел принимать идею ложных надежд… Мака растеряно смотрела на мужа. Она не хотела самой себе признаваться в том, что верит во все это, но… Надежда, всколыхнувшая в ее раненой душе, жгла холодной искрой …
Но Профессор лишь ухмыльнулся. Тяжело принять правду, сразу. Особенно когда уже смирился с ложью. Но он не торопился. Спокойно подготавливал их. Они поймут. Примут и будут жить дальше, вычеркнув, но, не забыв этот эпизод их истории.
— Почему случилось именно так?!! К чему были нужны эти жертвы?! Неужели мы сами не смогли б с ним справиться?!! Это же наш ребенок! — Соул в ярости вскочил с дивана.
— Нет. – Профессор даже не шелохнулся, все так же спокойно, смотря парню в глаза, ответил. – Никто не справился. Если бы ребенок остался в этом времени, безумие неизбежно перевесило и поработило, не только его, но и вас. Никто не смог бы его остановить. Даже будучи уже рожденным, он, захватив ваше сознание, использовал вас. Он уже тогда указывал вам как действовать. В его целях. Согласно его планам и желаниям. – Штейн ухмыльнулся. – Разве вас не удивляло, то, каким послушным он был? Сознательным и сообразительным…
Пораженный парень обреченно упал обратно на диван. На бледных щеках Маки заблестели слезы. Профессор вышел из комнаты. Через минуту он вернулся со стулом и сев, вновь закурил.
— Шинигами слишком поздно все осознал. Пожертвовав своей душой в прошлом, он бы не выдержал еще одного Кишина. Второй бы его просто-напросто убил. Возникни прямая опасность для Шона, вы непременно встали бы на его защиту. Наисильнейший мастер и уникальный Коса Смерти... Этого Ашура и добивался. Просто идеальная защита для его преемника.
Мужчина тихо рассмеялся, запустив руку в волосы. Очки, съехав на самый кончик носа, окрыли молодым людям его печальные глаза. Спирит, тихо стоявший за диваном, еще сильнее ссутулился. Он все это знал давно. Он осознавал, насколько больно было его дочери и ее мужу. Насколько было тяжело человеку, сидящему перед ними, все это рассказывать.
— Перед Шинигами лег выбор… Или смерть трех человек или гибель всего человечества… Две души отошли сразу — они так или иначе погибли бы… Третья, присоединилась к ним спустя тридцать восемь лет… Она исчерпала временной парадокс, заменив собой живое существо. Ребенок, вставший на место Шона, мог бы выжить, но не выдержал временного напора…
— А Шон?.. – Мака сидела прижав руки ко рту. У Соула заметно участилось дыхание.
Мужчина встал. Он видел их взволнованные души. Да… Сейчас он скажет это. То, чего они хотят услышать. Повернувшись спиной к ним, Штейн с легкой, не видной никому, улыбкой, произнес:
Да… Ваш сын жив… — И оглянувшись, добавил. – До сих пор жив…
По правилам...Она нашла его в закоулке перекрестка, между заброшенными стройками и потемневших от старости зданий. Там где услышала крики. Душераздирающий вопль оборвался, введя в ступор проходившую в столь поздний час, подвыпившую женщину тридцати лет. Под воздействием паров до нее не сразу дошел смысл произошедшего. По доброте душевной, понимая – раз кричат, значит больно и надо помочь. Слегка покачиваясь и придерживаясь за стены, она направилась туда, куда не доставал свет от ночных фонарей.
Он сидел на земле, в луже крови. Не ревел и не кричал. Просто не понимал, где находится. Только грязные разводы от слез говорили о том, что ему страшно. Малыш поднял голову. Он увидел ее. Возможно, ему следовало удивиться или заплакать, но он лишь умоляюще протянул руки. Его маленькие губки задрожали. Казалось вот-вот заревет. «Один, совсем один. Где они? Где мама и папа? Те, кто защищали и оберегали…» — все это можно было прочесть в лице годовалого ребенка.
Женщина не выдержала и бросилась к ребенку. Тот так сильно прижался к ней, что на впалых глазах мгновенно выступили капли слез.
— Кто? Кто посмел оставить тебя одного, здесь?! – Хмель окончательно выветрился из головы. Блуждающий взгляд наткнулся на лужу и проследил след алого ручья, мрачно блестевшего в лучах луны. Женщину передернуло.
Неподалеку лежали два трупа…
На дрожащих ногах, с ребенком на руках, она поднялась. Удивительно, но малыш так и не издал ни звука. Все так же, обхватив шею своими маленькими ручонками, он из всех сил прижимался к единственному источнику человеческого тепла.
Уже не пошатываясь, почти твердым шагом, женщина поспешила поскорее исчезнуть прочь от зловещего места. Пропитанного кровью и смертью…
Сердобольная женщина оставила его себе. Не смотря на любовь к выпивке и сигаретам. Соседям сказала, у того погибли родители и ее назначили опекуном. Ей поверили, и все же подозрительно косились – алкоголичка, она и есть алкоголичка. Но, постоянно уходившая в запой, женщина все же была доброй. Авось из этого, что и выйдет. Те, у кого дети уже подросли, отдавали вещи и игрушки. Окружающие не особо хотели в это вникать, лишь откупались «Мы сделали все, что могли…»
Вот так и поселился малыш, в маленькой, однокомнатной квартирке, пропитанной спиртом и едким запахом сигар, на окраине Города Смерти.
Казавшееся странным, поведение ребенка все так же не менялось. Но женщина не стала заморачиваться по этому поводу. Что же – у ребенка шок! Пусть он даже и совсем маленький, но убийство родителей на глазах не проходит бесследно. И все же она удивлялась его послушности, а порой адекватности. Годовалый ребенок ел все каши, были они вкусными или нет. Первое время, она с виноватой улыбкой ставила перед ним манку с противными комками, но ему хоть бы хны…
А еще, он до жути любил книги…
У нее не было детских книг. Малыш сидел и внимательно слушал все, что она читала. Будь это журналы с газетами, или давно забытые учебники, оставшиеся еще со школьной скамьи. Порой ей становилось жутко от этого. Потрепанные игрушки заменяли ему друзей. Его не нужно было постоянно развлекать, он сам мог часами сидеть, самозабвенно играя в кубики или с куклами. Женщина перестала смотреть за его игрой, когда увидела, как он ломал им головы и приделывал обратно…
Во дворе он тоже отличался. Она надеялась, что общение сделает свое дело. А нет. Двухлетний ребенок оставался таким же отстраненным.
Он еще не научился толком разговаривать, а вопросы так и сыпались от него. Иногда она отвечала. Иногда махала рукой, увлеченная очередной бутылкой. И возможно случайно, кто знает, но малыш, проследивший направление руки, увидел книги. В следующий раз после не удовлетворившего его ответа, он поднес ей книгу.
Краткий вопрос:
— Ответ тут?
Женщина удивленно посмотрела. Нет, она уже не пугалась его причуд. Уже давно решив для себя, он просто не такой как все. Он смышленый малый, не причиняющий ей никаких беспокойств или неудобств. Но, скрашивающий одиночество и тоску.
— Если хорошенько поискать, то – да. – Она не была уверена в своих словах, да и вопрос уже успел выветриться из пропитой головы. Но ребенку это было достаточно. Но было препятствие. Как его обойти, он еще не понимал. К женщине залетела запоздалая мысль.
— Видишь? – Она раскрыла книгу и ткнула в текст. – Это буквы, из них складывают слова. Запомнишь звучание всех букв – научишься читать. И будешь понимать, что здесь написано.
Секунда и на бледненьком личике отразилась улыбка. Женщину передернуло. Улыбался ее подопечный еще реже, чем капризничал. А последнее за ним вообще не наблюдалось.
Минуту спустя, к ногам женщины легли кубики.
— О! – Она потрепала малыша по светлой головке. – Правильно! На кубиках тоже буквы…
На все последующие дни, женщина, чудным образом забыла про спиртное. Она с увлечением стала обучать его алфавиту и слогам. Но стоило ей вновь обратить внимание на бутыль с крепкой жидкостью, как мелкий начинал смотреть на ее взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. И она продолжала с ним занятия. Лишь бы избавиться от парализующего страха.
Да она боялась его…
Но тут же вспоминала тот момент, когда нашла его. И тогда в ее проспиртованном сердце появлялось некое чувство, чем-то отдаленно напоминающее материнский инстинкт.
Малыш внимал усердно и почти не делал ошибок. К четырем годам он уже мог спокойно читать. Словно по волшебству, выведенная из запоя женщина, вновь обняла заветную стеклотару. Она опять не обращала внимания на него, благо тот мог уже самостоятельно все делать. Разве, что готовка еды… Иногда, прозрев от паров, она что-то готовила, иногда мальчик сутками ходил голодный. Щупленький и взъерошенный, постоянно ходивший в пусть и обносках, но чистый и умытый. Соседи, удивляясь его аккуратности, иногда подкармливали. Но и только. Связываться со странным ребенком ни кому не хотелось. Но малышу этого и хватало.
Научившийся читать, меньше приставал к окружающим и постоянно исчезал. Получив фиктивную свободу, женщина все чаще уходила в запой. Со временем она смирилась с его новыми причудами. Даже когда в квартире начали появляться окровавленные тушки животных и птиц, банки с их внутренностями, она уже не пугалась. Понимала, что это не жестокость — на вопрос, что это, тот, молча, показал учебник по анатомии. Инцидент был исчерпан. Уговором стало, что бы опыты проходили вне дома. И в холодильнике не хранились отходы экспериментов. Иначе она их спутает с продуктами и сварит на ужин.
Больше ничего подобного она за ним не замечала. Даже кровь, иногда появляющаяся на одежде мальчика, бесследно исчезала в мыльной пене. Он всегда был аккуратным…
Несмотря на эти странные отношения, ее смерть стала для него той самой каплей, которая перевернула его и без того неуравновешенный мир…
А ведь его жизнь только начала налаживаться. Он поступил в академию. Оказался среди таких же, как он. Тех, кто мог видеть души. Кто любил знания. Одного взгляда на десятилетнего ребенка, хватило для Шинигами, что бы принять его. Но даже в академии он умудрялся выделяться из толпы учащихся. Самый маленький, самый сообразительный, самый странный – отрешенный и пофигистичный. Вскоре к нему приставили одного старшеклассника. Будучи оружием, только он мог справиться с неуравновешенным мальчиком. Да, его ограничивали. Ему наказали следить за правилами, которые он не понимал. И все же подчинялся…
Для него ее смерть была слишком нелепой…
Умереть от паленой водки. Она ведь всегда пила, сколько он себя помнил…
Со смешанным чувством он смотрел на ее, до боли знакомое, но и одновременно ставшее чужим, лицо. Эти вечно растрепанные, в прошлом белокурые, волосы. Неисчезавшие синяки под впалыми глазами. Худые острые скулы и тонкие, шершавые губы. Поддернутые белесой дымкой глаза…
Он нашел ее утром под столом, за которым она справляла его одиннадцатилетние.
Снова, день рождения круто повернул его жизнь.
Поддернутый ее кончиной, он окончательно потерял связь с реальным миром. Тьма заволокла его сознание. Страх, боль, одиночество… И только имя данное ею…
— Элизабет… — Тихо звал он во тьме больничной палаты, окончательно ограничивающей его.
— Это я, Франкен… — Тихо лежа на больничной койке, цепкими ремнями сковывающей его.
— Твой любимый Франкен Штейн… — Добровольно погружаясь в забытье, лекарственного эффекта…
Безумие ли это было? Или что-то другое? Все сознательное детство, не ведая запретов, ограничений, он не привык испытывать страх. К чему это противоречивое чувство, заставляющее, то цепенеть кровь в венах, то, накаченную адреналином гонять по всему телу? К чему эти непонятные импульсы, не дающие осмысленно оценивать ситуацию? Отбросить все лишнее! Оставить лишь желание! Да. Именно его. Ничего кроме яркого чувства удовлетворенности или предшествии такового! Ничего не должно мешать…
Но почему же ему, что-то препятствует? Убрать?..
Нельзя. Запрет. Табу.
Так сказал Он.
Боится ли он Его?
Да.
Боится.
И не может преодолеть это гнетущее ощущение. Именно оно мешает ему…
Шинигами… Смерть… Тот, кто дважды поворачивал его жизнь на все сто восемьдесят градусов.
Ненавидит ли он его?..
Нет. Ведь это же безумно интересно!..
Испытывать все новые и новые приключения. Получать еще больше знаний.
И капли крови вновь скатываются по блестящему лезвию скальпеля. Так похожего на его Элизабет… Безумно улыбаясь, вспоминая ее рассказы о великом прошлом и человеке, в честь которого она его назвала… Однажды, ответ, на единственный мучающий его вопрос, резко встанет перед ним. Все встанет на свои места…
«Разве такое возможно?» — спросит он…
«Возможно» — подтвердит смерть…
На вопрос «Почему?», все тот же лаконичный ответ – «Иначе, смерть»…
Позже… Позже он приберет за собой… Как всегда… К чему правила?..
За всю жизнь он всегда оставлял за собой лишь одно:
Рожденный гением никогда не будет жить по правилам…
@темы: Soul Eater